Проблемы современной науки

Страх ошибки.

Не смотря на обилие ученых, фантастические телескопы, адронные коллайдеры, глубоководные батискафы и космические корабли, наука, в последние лет 50, довольно уныло топчется на одном месте, переминаясь с ноги на ногу.

Прорывных, революционных идей и теорий, сравнимых с теорией относительности, законами всемирного тяготения, квантовой физики, теорией эволюции, не наблюдается. Предположения, высказываемые учеными робки и не смелы.

И это не удивительно.

Современные ученые, в большинстве своем, зависят от работодателя, от места, от университета, от зарплаты.

И современные ученые слишком хорошо знают и помнят, что в прошлом тех, кто высказывал уж слишком необычные идеи, в лучшем случае не замечали, а в худшем – подвергали обструкции, а то и затравливали. И это было не в средние века, в в век 18-й, 19-й и даже 20-й. И не только в СССР, где травили генетиков и кибернетиков. Это было во всех странах и университетах с учеными, высказывавшими идеи и теории, опережающие время, нарушающие сложившийся научный консенсус и пресловутое статус-кво.

Когда-то, имея состояние, нажитое прошлыми поколениями, имея титул и имение, частную лабораторию и прислугу, какой-нибудь граф мог позволить себе излишне смелое предположение. У него были средства на эксперименты, издание научных трудов, а положение в обществе защищало его от травли.

Те, кто приходит в науку сейчас, редко имеют в запасе миллионы, чтобы позволить себе смелые изыскания, эксперименты и даже теоретические предположения, сильно отличающиеся от общепринятых. Позволительна лишь небольшая вольность.

Ни один научный журнал не рискнул бы сейчас публиковать статьи Эйнштейна, Бора или Планка. Дарвину и Менделееву было бы указано на недостаточную доказательную базу или отказано под иным благовидным предлогом.

Попробуйте опубликовать смелое теоретическое предположение о том, что физики называют темной материей или темной энергией. Вы не сможете этого сделать. Вы не сможете опубликовать в читаемом научном журнале, а может и ни в каком научном журнале ничего, что представляло бы собой поистине большой шаг в науке.

Страх ошибки, ошибочного предположения тормозит прогресс больше, чем недостаток финансирования или технические ограничения. Страх опубликовать ошибочную статью, страх разрешить исследование с целью подтвердить или опровергнуть спорную гипотезу, страх выдать грант ученому, который может ошибаться. Страх ученого ошибиться и оказаться без работы. Этот страх приводит к тому, что деньги, должности, публикации достаются не гениям, а средним ученым, уточняющим 38-й знак в числе пи или подсчитывающих поголовье северных оленей, т.е. проводящих научные работы, где нет риска, и есть страховка от ошибки… и где невозможно прорывное открытие. Ведь открытие – это путь риска и ошибок. Путь смелых предположений. Иначе не бывает.

Зависимость ученых от «места», «службы», индекса цитируемости, грантов привела к тому, что вместо того, чтобы развиваться семимильными шагами, благо технические возможности есть, наука движется едва семенящей походкой, в полу-приседе перед чиновником, редактором, деканом.

Чиновники, регуляторы, всевозможные комиссии так же треножат ученых, как и индекс цитирования.

Далеко ходить не нужно. Что случилось с работами по клонированию, по стволовым клеткам? Ученым и бизнесу, который готов был вкладывать деньги в эти исследования, так дали по рукам, что теперь любая фармкомпания, любой университет десять раз подумает, прежде чем благословить и профинансировать новую технологию или многообещающее лекарство.

Выпустить очередную лекарственную форму аспирина или парацетамола куда безопасней и выгодней, чем финансировать многообещающие разработки, которые госчиновник может легко запретить, не смотря на достигнутые успехи и результаты, просто потому, что ему так будет спокойнее, потому что так написано в его бумагах и инструкциях, потому что запретив, он не рискует своей зарплатой, а разрешив – рискует.

В итоге в науке все больше попсы – два прихлопа, три притопа, - и все меньше джаза и рок-н-рола.

Так что святая инквизиция никуда не делась. Она лишь переродилась в рецензионные советы, контролирующие инстанции и индекс цитирования.